С упованием на милость Божию

Интервью с руководителем филиала детского епархиального центра при самарском храме в честь Апостолов Петра и Павла священником Николаем Зининым.

Казалось, все и всё - люди и погода - в тот день сговорились помешать нашему интервью с руководителем учебного филиала некоммерческого фонда ДЕОЦ (детского епархиального образовательного центра) «Отечество», клириком самарского Петропавловского храма иереем Николаем Зининым. Через каждые две-три минуты в дверь его кабинета кто-то заглядывал, вопрошая, как найти сторожей храма; где можно попить чаю; где взять ленту для ограждения дорожки - надо же чистить крышу от снега; и еще и еще - звонки, вопросы, посетители…

А все-таки, вооружившись терпением, - поговорили.

Всё главное началось с Причастия

- Отец Николай, вы с детства готовились к служению священника?

- Нет, нет… У меня довольно трудное взросление было, и я не знал, кем хочу быть. Видимо, Господь промышлял обо мне, но семья не особо верующая была. После школы пошел в аэрокосмический - в свое время папа его окончил, и этот университет котировался среди самарских вузов. А на первом или втором курсе я познакомился с девушкой, которая и привела меня в храм. Она потом окончила еще и Московский Свято-Тихоновский университет, сейчас замужем, живет в Петербурге.

Ну а я не то что умом, а сердцем, наверное, почувствовал, что в Церкви есть ответы на многие глобальные вопросы, которые меня мучили. Даже то, что жизнь не заканчивается смертью, это уже большое утешение. Ради чего жить на свете? - и на этот вопрос пришел ясный ответ.

Идея жить «ради детей» ложная. Потому что если на первом месте стоит что угодно, но не Бог, это приводит к большим искажениям. Ну женишься, ну дети появятся, а дальше что? - ты же все равно умрешь! Дети твои, и дети детей, и их дети тоже уйдут. И получается, что если Бога и жизнь вечную «за скобки» убрать, то ничего радостного не остается. Всё лишь причина страданий.

В моей жизни самое главное началось с Причастия. Я впервые причастился в храме Трех Святителей. И это было нечто несказанное, удивительное - я просто почувствовал, что мне надо причащаться. Ближайший храм был в честь мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Вот туда я и стал ходить.

С Верой, Надеждой, Любовью

Но у меня - представьте себе! - было предубеждение, что в церкви с меня будут деньги тянуть. Идейные штампы работали... Я переживал, что мои невеликие рубли послужат чьему-то обогащению. Был какой-то внутренний конфликт: мне же самому это надо - быть в храме, - а кого-то спонсировать я не хочу! И я решил, что буду ходить, но ничего не заказывать, и свечи покупать не буду, и никаких пожертвований! Если это только «коммерческая структура», как в желтых газетах писали, то уж через полгода точно выгонят. Раз выгоды от меня никакой. Ну так, может быть, мне ничего уже и не надо больше будет. А через полгода со мной, наоборот, стали здороваться!
И это меня как-то отогрело. Александр Иванович - он, кажется, с самого открытия храма был в нем старостой, - проходя с шапкой по рядам, меня просто огибал, потому что знал: я принципиально ничего не кладу. Как-то мне стало странно - полы моют, лампады горят, служба идет… - почему бы мне и не положить свои три копейки?..

Стал ходить в церковь. Одно время я зимой чистил снег у храма Георгия Победоносца, тоже был интересный для меня опыт. Даже на следующий год звали, но это уже был третий курс, тяжелее было совмещать с учебой. Может, и мог бы, но поленился. И тут на Пасху в храме Веры, Надежды и Любови диакон Владимир Харитонов подошел и предложил: хочешь помогать в алтаре? Отец Алексий Агеев был настоятелем, протоиерея Виталия Калашникова я уже не застал - пришел в тот же или следующий год, как отец Виталий почил о Господе.

На этом приходе и матушку себе нашел. Смотрю - стоит ангел, молится… Как-то я вот так ее увидел.

- Но она и правда была как ангел!

- Почему - была? Она и сейчас такая же.

В далеком 2005 году будущая супруга отца Николая, тогда просто выпускница филологического факультета университета Анна Наумова, недолго, но все же поработала корректором у нас в «Благовесте». Помню ее стройной и очень красивой девушкой - говорят, и после рождения четвертого ребеночка матушка Анна всё такая же милая, не утратила своей красоты.

…Ну а после рукоположения и сорокоуста Самарский Митрополит Сергий, тогда Архиепископ, меня и оставил в храме Веры, Надежды, Любови, - продолжает отец Николай. - Были свои трудности, в семинарии у меня не очень шла учеба: на стадии написания квалификационной работы застрял на несколько лет. Но то, что вскоре произошло, было промыслительно. Потому что когда ты под крылом настоятеля служишь в благополучном приходе, многие вещи, наверное, опытно не познаются, мимо проходят. А ведь священнику с разными людьми надо общаться, но как поймешь, насколько трудно человеку, если сам подобного не испытал.

Нелегкое бремя настоятеля

Новое назначение мое было в храм в честь мученика Трифона - самый, наверное, удаленный приход в Самаре, на 113-м километре. Храм требовал больших вложений, больших трудов. Местные жители поснимали в этом двухэтажном здании заброшенного детского сада всё, что могли унести. И всё же я не на голое место пришел. Отец Андрей Иванов - он сейчас настоятель храма в честь Собора Самарских Святых - уже сделал отопление на обоих этажах. Но все равно еще многое осталось на мою долю. Как мог, и я потрудился.

- И вот тогда вы опытно познали, куда идут эти лепточки прихожан.

- Пожалуй, да! А ведь я, кстати, в этом ключе раньше не думал. Сейчас вот рассказываю вам, и как-то еще более глубоко проникся.

Тяжело было. Одни только счета за отопление были по 30 тысяч. Но Владыка Сергий всегда шел навстречу. До этого я с Владыкой мало общался. А вот когда сам настоятельствовал, какие-то вещи испытал на своей шкуре… - тогда я столкнулся с понимающим, мудрым Архиереем. Помню, ездил в епархию просить помощи. Владыка отнесся с пониманием, по-отцовски, и откликнулся на просьбу.

В Трифоновском храме я открыл для себя удивительные вещи. Быть настоятелем - очень большая ответственность, нелегкое бремя, но зато - какое непередаваемое чувство, когда люди за тобой идут к Богу, к спасению.

Самые радостные наши праздники были на Пасху и на престольный праздник. А так совпало еще, что у меня день рожденья 14 февраля, на мученика Трифона. Тоже вот - разве не промыслительно, что именно в храм святого Трифона я был назначен настоятелем!

У Трифоновского храма своеобразная архитектура, два крыла. Первый этаж был в удручающем состоянии, там мы только санузел сделали. А на втором этаже справа храм, а слева был какой-то склад. Мы этот склад разобрали, придали ему более-менее обжитой вид. Перенесли туда иконную лавку из храма, ведь храм и так небольшой, и эта суета, продажа свечек очень мешали. И сделали в большой комнате столы.

Тогда я понял и до сих пор так считаю, что без совместного времяпрепровождения с прихожанами община не построится. Как раз к этому стало призывать пастырей и Священноначалие. Из Московской Патриархии приходили рекомендации проводить совместные чаепития после Богослужения. И я на своем опыте почувствовал, как это благотворно, когда не просто отслужил, кадилом отмахал - и убежал, а ты вместе с ними, за одним столом, и самые насущные вопросы обсуждаете. Не забыть, как на престольный праздник не только пришли местные жители, а приехали люди и из Самары. Мы тогда два или три стола накрывали. Каждый стол на 30-40 человек, и мы угощали поочередно: одни покушали, встали, помолились, потом вторые, затем третьи... Около ста пятидесяти человек собиралось на Пасху и на престол.Господь собирал нас всех в эти праздничные дни.

«Святой мученик Трифон, помоги!..»

Только на то, чтобы перекрыть крышу, мне насчитали полмиллиона: крыша большая и сложная по конфигурации. Полмиллиона на это, полмиллиона на то… - где взять такие деньги? Пожертвования были небольшие, потому как шли от обычных рабочих людей, и непостоянные: случился какой-то «калым», человек и принес деньги в храм. Жертвовали такие суммы, что очень-то не размахнешься. Но с благодарностью помню, как одна прихожанка еще по храму Веры, Надежды и Любови, - Елена, 40 тысяч пожертвовала. Мы на эти деньги часть окон заменили.

И вот тоже показательный случай. В то время я еще и окормлял 5-ю мужскую исправительно-трудовую колонию в поселке Кряж. Было утро, и я собирался ехать в храм мученика Трифона, чтобы взять там священные сосуды и ехать служить Литургию в колонии. И в это время позвонил кто-то с незнакомого номера, говорит - хочу встретиться с вами в храме. Ну что ж, я как раз еду туда. И вот он такую историю рассказал.

Сам он из Сызрани, занимается продажей металла. За год до нашей с ним встречи у него был разговор в торговом центре «Московский» с должниками. Поговорил он с ними и понял, что деньги они ему не вернут. Такое тоже бывает, к сожалению. Он спускается из кафе, где встречался с должниками. А надо сказать, отец Андрей Иванов в свою бытность настоятелем Трифоновского храма поставил, где мог, кружки для сбора пожертвований в помощь приходу. И в «Московском» стояла кружка - с иконой мученика Трифона, с молитвой к нему. Этот человек, а он верующий, увидел кружку и, проходя мимо, попросил: «Святой мученик Трифон, помоги долг получить!» Время идет - нет и нет ничего, он уж и забыл об этом. А через год эти люди возвращают ему свой немаленький долг. Совершенно неожиданно! В благодарность за помощь мученика Трифона он пожертвовал храму в честь этого святого сто тысяч рублей. Это было самое крупное пожертвование на моей памяти, и мы тогда сделали санузел, заново оштукатурили храм, полы покрасили, новые люстры повесили. В алтаре провели косметический ремонт, сделали натяжной потолок.

Покой нам только снится…

Храм мы насколько смогли облагородили, а семье материально было тяжело. Зарплату мне платил приход Софийского храма; прихожане поселковые продуктами помогали, ведь на пятнадцать тысяч нелегко с семьей прожить - у нас уже было трое деток. Не было своего жилья. Отец продал половину трехкомнатной квартиры - и сразу цены на жилье подскочили в десять раз. На вырученные деньги родители только и смогли купить стиральную машину и холодильник. И Анина мама продала квартиру в Житомире, сюда переехала, а тут после скачка цен на эти деньги ничего уже и не купишь.

Я переживал, как решить вопрос с жильем. Взять бы ипотеку - но тогда это было невозможно. И тут настоятель Татьянинского храма протоиерей Сергий Рыбаков - мы достаточно дружны с ним - предложил: а не хочешь ко мне вторым священником? Почему бы нет! Так вот по его ходатайству случился мой перевод в храм мученицы Татианы. Тоже посмотрел, какая там община - это великая заслуга покойного протоиерея Алексия Богородцева! И отец Сергий, конечно, большой труд вкладывает. Не сказать, что так уж много студентов ходит в церковь. Но - ходят, есть в храме молодежь. И вот один образ общины был на прежнем месте моего служения, другой - в Татьянинском храме. Мне уже было что сравнивать, было что взять себе на заметку.

Был еще мой поход к Владыке с просьбой помочь с жильем. Тоже нелегко это - просить. Только у епархии не было возможности помочь в этом. Но Владыка не забыл о моей просьбе. Вдруг мне звонит секретарь епархии протоиерей Андрей Зуев. Говорит, что меня переводят в епархиальный образовательный центр. Я пришел на освободившуюся должность директора учебного филиала фонда ДЕОЦ «Отечество» при Петропавловском храме. И наконец-то смог оформить ипотеку, через восемь лет служения. Сейчас вот ремонт делаем ударными темпами. И опять - видите, как Господь ведет! Мы же в прошлом году пять раз с одной съемной квартиры на другую переезжали.

- Да ведь два переезда равны одному пожару! Так вы два с половиной раза «горели»?

- Три! До этого ведь тоже был переезд...

…Когда я в Трифоновском храме был настоятелем, начал потихоньку сдвигаться вопрос с учебой. Написал работу по Крещальной Литургии.

- Крещальная Литургия? Это что - прямо во время Литургии совершается крещение желающих окреститься?

- И крещение, и миропомазание. Этот древний чин сейчас почти забыт. Такая Литургия требует особой подготовительной работы…

И вот я уже решил для себя, что наконец-то закончил учебу. Как вдруг протоиерей Максим Кокарев передает мне благословение Владыки продолжить образование в магистратуре Самарской Духовной семинарии. Два года пролетело незаметно. Не успел вздохнуть с облегчением, а Владыка говорит: надо дальше учиться, поступай в аспирантуру! Ну что - Архиерей благословил, надо учиться. Поехал в Москву, поступил в аспирантуру Московской Духовной Академии. Первый год обучения, скоро сессия должна быть.

- Матушка помогает в учебе? Она ведь большая умница. Не зря же в девичестве была Наумовой («Пророк Наум, наставь на ум!»)

- Конечно, она помогает! И не только в учебе. Матушка - это мой надежный тыл. Без нее всё, что мне как священнику удается сделать, вряд ли было бы возможно. В семье у нас четыре мальчика. И поскольку я очень мало бываю дома, все семейные тяготы на ее плечах. Да еще при постоянных переездах, при моих переходах с одного места на другое.

- При таком темпе жизни в паломничество удается выбираться?

- Да, удается. Последний раз летом были в Дивеево, у Преподобного Серафима Саровского. Конечно, и детишки были с нами. Мы везде с детьми - пожалуй, никогда с матушкой вдвоем, без них, и не бываем где-то.

В этот февральский день…

- 14 февраля ведь не только день святого Трифона. Надо же было вам родиться в день, когда чуть не все друг друга сдуру поздравляют с «днем святого Валентина»!

- Ну почему прямо уж - сдуру? Как говорит отец Андрей Кураев, если праздник есть, почему бы его не воцерковить. Тем более что святой Валентин - святой еще неразделенной Церкви, до отпадения «латинян» в раскол.

- Да, но это же католики празднуют его память 14 февраля, а Православная Церковь - 12 августа по новому стилю.

- Тем не менее мы-то в это время отмечаем день Православной молодежи! И я как-то не заметил, чтобы это было массово связано с какой-то пошлостью… Не думаю, что всё так уж плохо. Мы часто склонны преувеличивать какие-то отрицательные явления.

- Может быть, сейчас уже люди начали вразумляться и отходить от псевдокультуры?

- Какая-то стабилизация в духовной жизни идет. Мы же были надолго оторваны от своих корней, и очень много всякой гнили обрушилось на нас, когда прекратились гонения на веру. Многие стали тогда увлекаться «духовными» поисками вне Церкви Православной. Многие в 90-е годы были увлечены экстрасенсорикой, шли на стадионы к «целителям», «заряжали» у телеэкранов воду… И сейчас ведь еще качает туда-сюда. Динамические колебания неизбежны, когда происходят такие мощные социальные сдвиги, как в нашей стране, - это как землетрясение: вот оно качнуло, и еще долго-долго идут волны. Так же и здесь - целая формация государственная перестраивалась, и сознание тоже перестраивалось. Поэтому надо спокойно, с упованием на милость Божию относиться к существующим перекосам. Господь ведет туда, куда должно.

- Только мы и сами должны не плошать!

- Это уж само собой разумеется.

Христос посреди нас

- Итак, батюшка, вы учитесь и трудитесь, служите в Петропавловском храме, и кроме своих четверых сколько еще у вас детей!

- Занимающихся в нашем центре? Примерно триста пятьдесят детей.

- Легко ли вам общаться с ними? Или вы с ними мало видитесь?

- Я часто и на занятия захожу, и с группой дневного пребывания постоянно видимся. И вообще я же тут практически безвылазно нахожусь. Причащаются дети раз в неделю. Да - общение есть, слава Богу, и мне это не сложно.

- Чем отличается обучение у вас и в муниципальных школах?

- Отличие прежде всего в том, что дети здесь молятся. И даже если они что-то пока не понимают, со временем всё серьезнее входят в церковную жизнь. Да и педагоги тоже не все достаточно глубоко воцерковлены, но молитва помогает духовному возрастанию. Близость храма тоже оказывает доброе влияние. А так существенных отличий в обучении нет, все равно всё базируется на людях. Я думаю, сейчас такое время в Церкви, когда необходим серьезный поворот к людям. И мне важно, чтобы здесь были настоящие педагоги, чтобы я чувствовал - им здесь нравится, они хотят работать с детьми. Поэтому если появляются какие-то возможности, я лучше кого-то премирую, а, скажем, стену покрашу чуть позже. Хотя, может быть, это однобокая позиция. Когда-то надо людей порадовать, когда-то сделать ремонт. Всему свое время.

- Антон Евгеньевич Жоголев много лет прихожанин Петропавловки, и ему очень нравятся ваши проповеди. Он говорит, что у вас есть дар слова.

- Наверное, это на самом деле - дар. Есть специальная литература, методики подготовки к проповедям. Я, к сожалению, по лености своей или еще по иным причинам не знаком с большей частью этой литературы. Конечно, определенные знания и навыки есть, но больше - помощь Божия. Очень помогают «Записи» отца Александра Ельчанинова - это батюшка, который был в эмиграции и умер в 1934 году в Париже. Мне запомнились его слова о том, что в проповеди надо оставлять место Богу, нельзя всё структурировать, по полочкам раскладывать. Надо, чтобы оставалось какое-то пространство. Без структуры тоже нельзя, нужны какие-то тезисы, но хорошо, если их будет не больше четырех. Ну а наполнение оставлять на волю Божию. Помог мне утвердиться в том, что проповедь должна быть именно проповедью Евангелия, и отец Александр Шмеман, которого очень люблю. Если уж касаться в проповеди политики, каких-то злободневных вещей, то лишь через призму Евангелия. Ядром и началом должно быть Евангелие. Поэтому я в своих проповедях стараюсь ориентироваться на то, что Сам Господь говорит сегодня людям в Евангелии.

Но и это тоже не так просто. Уж на что великим проповедником был Митрополит Антоний Сурожский, а даже у него были «свиньи ненавистные» - не любил он проповедовать на тему изгнания Господом бесов из гадаринского бесноватого (как мы помним из Евангелия, бесы вышли из одержимого и вселились в свиней). И вот однажды Владыке Антонию пришлось служить в Греции, а Элладская Церковь служит по новому стилю. Так совпало, что в те дни у них читалось это Евангельское зачало. А когда он вернулся на свой приход, эта же дата настала по юлианскому календарю, и ему пришлось второй раз читать эту же проповедь. Он-то надеялся, что, пока будет в Греции, избегнет нелюбимой темы, а получилось, что в течение двух недель соприкоснулся с ней дважды. Тоже ведь не без воли Божией. И когда читаешь о таких людях, как Антоний Сурожский, видишь, что Господь открывал им неявные, неочевидные вещи. В том отрезке, который ты, казалось бы, уже вдоль и поперек исходил, они находили непостижимую глубину.

- А удается ли вам лаконично и емко высказать всё, что хочется сказать в проповеди?

- Не всегда. Я думаю, что 5-8 минут - это идеальное время проповеди. Когда проповедь длится дольше, внимание людей рассеивается. Наш протодиакон Павел Шестун засекает время и ровно через восемь минут дает мне сигнал.

И место проповеди - после чтения Евангелия, не перед Причастием. Не всегда благотворны изменения, которые мы привносим в структуру Божественной литургии. И то, что проповедь перешла на момент запричастного стиха, это тоже своего рода отход от святоотеческих позиций. Преподобный Максим Исповедник в своем толковании Литургии говорит, что Евангелие - это Само Слово Божие, это как Сам Христос, Который пришел и с нами говорит. Поэтому толкование Евангелия и проповедь должны быть сразу после чтения Евангельского зачала. Человек только что услышал слова Христа, и в нем это восприятие еще живо. Перед Причастием, говорит Максим Исповедник, нет уже места проповеди. Потому что Литургия - это не воспоминание о том, что когда-то Христос пришел, - Он сейчас пришел, Он уже среди нас, Он Свои Дары принес. Сама Литургия есть восхождение в Царство! И получается, что в этот момент мы уже в Царствии Божием. А какая тогда проповедь? Как Апостол пишет, что все будут научены Богом и никто не будет просить другого: ты мне расскажи, - потому что сам уже будет всё знать. А получается, что ты выходишь и что-то говоришь, когда уже все всё должны знать, потому что все уже душой в этом Царстве. Когда уже принесена Евхаристия, Дух Святой сошел… - мы ведь призываем Дух Святой не только на Дары, а: «Духа Святаго ниспосли на ны и на Дары сия». А раз Он уже сходит, значит, все научены Богом, все наполнены Духом Святым, и само Причастие есть еще и подтверждение того, что всё совершилось в полноте, совершилось вхождение в нас Господа.

Поэтому логично проповеди быть после Евангельского чтения. Но поскольку так исторически сложилось, что в XX веке или даже еще раньше место проповеди сместилось, и поскольку есть благословение Священноначалия служить в таком порядке, то хотя бы надо по времени не затягивать проповедь. Но - всё в воле Божией, и может быть, мы вернемся к исконным литургическим принципам. Тогда и проповедь может быть чуть побольше. А у нас акцент смещается на имена, на записки… Очень долго поминаем, особенно на праздничных службах.

- Но ведь на Литургии молится о наших близких вся полнота Церкви!

- Это так. Но вряд ли ты в череде тысячи имен услышишь имена из своих записок. А то, что человека помянули даже и беззвучно, это же очевидно. Господь слышит все имена, и те, что не были прочитаны вслух.

- Кого вы в своей жизни и служении считаете своим духовным наставником?

- Знаете, мне за эти почти десять лет служения встретилось много замечательных священников, вот и в нашем старинном, намоленном Петропавловском храме очень хорошие батюшки. Но, наверное, пока такого, к кому во всех трудных ситуациях прибегал бы за советом и просьбой о молитвенной помощи, - такого пока нет. Думаю, всё впереди.

Записала Ольга Ларькина.
Фото Евгения Ситникова.